Следующим городским сумасшедшим, побывавшим у нас в гостях, стал Кирилл Петров, более известный как Батишта. Широкую популярность исполнитель получил, став участником всем известной группы Банд’Эрос, а также благодаря многим сольным композициям. Размышления о российском шоу-бизнесе, хип-хопе и вере в лучшее в нашем интервью.
— Кирилл, на протяжении уже трех лет ты выступаешь сольно, до этого шесть лет ты был в составе группы Банд’Эрос, расскажи, удалось ли тебе избавиться от, так называемого, шлейфа группы, и чем ты занимался эти три года свободного плавания?
— Нет, это невозможно, это, наверное, будет всегда, как клеймо. Сергея Безрукова воспринимают как парня из Бригады, и я знаю, что это его крайне расстраивает, как актера, режиссера уже. Так же как любой из участников Иванушек Int. что бы он сейчас не делал, он всегда останется Иванушкой. К сожалению или к счастью, нет. К сожалению, для меня как для сольного исполнителя, и, к счастью, как для человека, который поучаствовал в проекте. Значит, мы сделали хороший проект, раз он так приклеился ко мне, значит, я был неотъемлемой частью его коллектива.
С годами я стал более терпим и лоялен к людям, мы их называем по-хорошему «гражданские», то есть не имеющие отношения к шоу-бизнесу». Я могу встать на их место и посмотреть на все их глазами, я парень, который когда-то спел Коламбию Пикчерз со своими товарищами.
А эти три года прошли в поиске, в экспериментах. Первый год я занимался тем, что праздновал жизнь, занимался тем, что ничего не делал. В итоге мы с приятелями снимали офис, записывали музыкальный материал, но все это было в таком режиме как хобби, мы расслабились. В этом, наверное, и была моя ошибка, я расслабился. И последние полтора года, я усиленно пытаюсь найти музыкальный стиль, и вообще, кто такой Батишта сейчас, который разменивает четвертый десяток, он занимается театром, занимается музыкой и какими-то арт-опциями.
— Что касается музыки, ты говорил в одном интервью, что то, чем занимаешься сейчас это чересчур для Банд’Эрос, что это за формат?
— Я надеюсь, что уже в 2015 году выйдет мой вступительный этюд из пяти композиций, мы называем это так. Это не альбом, это не сборник, это музыкальные мысли меня и моих товарищей. Мы не позиционируем это как коммерческий продукт, мы будем это бесплатно раздавать за наш счет. Как бы сформулировать, чтобы понять, мы приближаемся к музыке, на которой мы были воспитаны — funk, jazz, soul. Это музыка, которая в нашей стране, к сожалению, никогда не станет коммерческой, это не наш музыкальный генетический код, что уж там греха таить.
Но, тем не менее, мы другую музыку не воспринимаем. И сейчас, отвечая на вопрос, мы занимаемся тем, что создаем музыкальные арт-объекты. Они не похожи друг на друга, они разные. Например, у нас есть композиция «Пути», это посвящение олдскулу, тому, что я слушал в 1996-ом году. Это сэмпловый хип-хоп, в хоре поют дети, я хотел, чтобы это было в стиле церковных напевов. У нас получилось. Вторая песня, она гитарная, лирическая, «попная», называется «Картина маслом» — о том, как я бежал к девочке, чтобы сказать, как я ее люблю, а она в конце признается, что любит Баскова. Третья композиция, в которой я говорю друзьям: «Ребят, что после нас останется?», там главный вопрос такой. Это более личные истории, которые очень понимают мои близкие люди и мои друзья, и мне бы очень хотелось, чтоб это поняла те люди, с которыми я не знаком, но с удовольствием бы посредствам моей музыки бы познакомился.
То есть я это делаю от всей души, чтобы они посмотрели и что-то после этого поняли и осознали, но это точно не коммерческая история. Вряд ли, это будет на радио, вряд ли это возьмет какой-то мейнстримовый музыкальный канал, вряд ли. Но я за качество, и за посыл и за контент. Поэтому я вот так это где-то высокомерно называю «арт».
-Ты создаешь это с каким-то музыкальным коллективом?
— Чтобы читателям было понятно, я расскажу сначала. Музыкальная, театральная сфера – это все одна большая тусовка. И, так или иначе, понятно, что у за 15 лет моей карьеры вокруг очень много собирается людей и есть те, которые постоянно со мной, но они не являются частью какой-то группы, это мои фронтовые товарищи. Но сейчас появился один человек, его зовут Маркевич, он 80 процентов материала и 100 процентов концертов дает со мной. То есть это мой такой помощник, напарник. А так, мы сотрудничаем с очень многими людьми, музыкантами, например с Therr Maitz.
— Ты несколько раз упомянул театр, ты играешь?
— Мы с рядом людей, c Никитой Дювбановым, например, поступили в актерскую школу Германа Сидакова, на актерский факультет. Но это этюдный метод, когда не постановка, которую мы смотрим в театре, а мы работаем с Шекспиром и показываем, как мы видим это. Показываем это режиссерам и Герману Сидакову.
В апреле у нас будут выпускные показы, куда можно уже будет прийти посмотреть, это открытая сцена, Поварская, 20, милости просим. Там сейчас каждую неделю показы, реальные постановки, мест, правда, не много, это такой андеграунд театр. Я сам просто далек от классических театров, с бабушками в гардеробных, с пирожками, с буфетами.
— А почему ты вообще туда пошел?
— Потому что мне кажется, что профессионал остается профессионалом, опять же, как говорит Герман, до тех пор, пока человек развивается. Если ты посчитал, что уже достиг каких-то вершин, то мне кажется надо уходить из профессии, либо ты очень высокого о себе мнения.
Мы, будучи в группе Банд’Эрос занимались эстрадой, в русском понимании «попса». А театр, арт-объекты это творчество, это не ремесленничество. Все что связано с поп музыкой это ремесленничество, как правило. То есть люди делают проекты, получают за это деньги, стараются подстроиться под людей. Я понял, что хочу заниматься только творчеством. Поэтому я пошел в школу, чтобы поднять свое мастерство, вряд ли я буду играть в классическом театре, но то, что это поможет мне определенно стоять на сцене дальше это сто процентов.
Ну и, конечно с людьми начинаешь по-другому общаться, пройдя актерскую школу, начинаешь замечать другие детали в разговоре, и делаешь акцент на другом. Поэтому я всем рекомендую сходить на мастер–классы хотя бы двухдневные, посмотреть, что внутри тебя храниться, потому что многие люди даже себя не знают, что у них внутри происходит.
— Какие отношения у тебя с кино?
— Отличные отношения с кино, везде, где я снимался и играл, и даже в пилотных версиях сериалов, которые может быть и не увидит никто, мне нравится атмосфера, мне нравится магия, обманка вот эта. Все, что у меня уже было — мне нравится. Что будет дальше, не знаю. У нас же с кино такая ситуация, ты читаешь сценарий, тебе все очень нравится, на площадке тебе тоже все нравится, ты смотришь конечный материал-это вообще не то, что ты ожидал. Либо наоборот, ты берешься за какую-то работу в страхе, что может быть ты ошибся с выбором, и сценарий какой-то дырявый, странный и режиссер какой-то молчаливый. А конечный материал смотришь — гениально. Здесь не угадаешь, и у нас, сериалов появилось много лучше, чем были, а с другой стороны, тоже не уровень. Нам даже в школе сейчас говорят, что если вы хотите есть и пить, вам придется сниматься в этих сериалах, потому что другого нет.
— Как ты думаешь, почему этого нет?
— У нас нет школы, у нас элементарно нет образования. Все заточились на операторов, режиссеров и на актеров, но у нас нет школы менеджмента, администрирования, чтобы все это заработало очень органично, по часам. А у нас все как лебедь, рак и щука. Все гениальны, но когда начинаем работать вместе, каждый тянет одеяло на себя.
— Давай вернемся к музыке, как ты считаешь, каково сейчас положение вещей в российском хип-хопе?
— Могу сказать, как я это наблюдаю. Проблема нашей хип-хоп культуры заключалась в том, что ей занимались дети. Не взрослые люди, а дети. Когда в Америке были крутые исполнители, которым было по 20, ими занимались большие взрослые мужики-продюсеры, которые были уже в теме. Вот в чем дело. И они дали им жизнь. А у нас в хип-хопе полное неприятие, что есть эстрада, есть мейнстрим. Только сейчас Лева L-one к этому идет, кто еще, Макс Корж. Это те исполнители, которые показывают, что хип-хоп не так уж и плохо, и я с этим полностью согласен.
Но весь хип-хоп в нашей стране за эти 20 лет пропитался такой ненавистью, многие даже не могут обосновать, почему они ненавидят, почему они не хотят выходить на эстраду и показывать свое творчество большой аудитории. А русский хип-хоп это интернет, где копашаться дети, где свои короли, свои королевы, ну и все. У этой музыки нет, конечной, цели, то есть это музыкальное графоманство, а конечная цель – после прослушивания композиции я должен что-то осознать. Можно привести пример Вани Дорна, его первый альбом, я после «Стыцамен» хочу танцевать, черт побери, я хочу взять какую-нибудь телку за жопу и хочу пойти с ней танцевать на танцпол. Даже вот так. В русском рэпе, я не понимаю, что мне хотят донести. То, что ему плохо жить у себя в квартале, в районе, за свою семью порву и так далее. У меня совет: Все что ты можешь сделать это пойти, поступить в университет, найти нормальную работу, кормить родителей, путешествовать, но точно не этим озлобленным рэпом ты поможешь. А таких — большинство.
— Будет верным сказать, что Батишта вообще разочаровался в российском шоу-бизнесе?
— Нет, это будет неправдой. Я лишний раз убедился в российском шоу-бизнесе, что он такой. Все. Как говорит, мой товарищ, чтобы понять, что перебегать дорогу в неположенном месте это больно, не обязательно это пробовать. В шоу-бизнесе, то же самое. То есть я в нем поковырялся шесть лет, это действительно очень прочные схемы, которые работают, и я не хочу это трогать. Я поучаствовал в хорошем проекте, был там шесть лет, я объездил практически все города России, много городов в Европе, единственное до Америки мы не добрались. Я получил колоссальный опыт. Но опять-таки я не считаю, что артист должен в обязательном порядке выступать в Кремле, или, когда его позовет какой-то важный чиновник, я считаю, артист как-раз-таки свободен и он эту свободу пропагандирует свободу мысли, свободу воображения.
Есть луна, есть солнце, если тебе не нравятся они, не смотри. Ты их не выключишь. Здесь то же самое, не нравится не смотри, это твой выбор. Нет понятий плохой и хороший, если ты смотришь в негатив, то и миро тебе даст негатив, если ты смотришь в позитив, то тебе будет мир давать позитив.
Если мы посмотрим «Золотой Граммофон», неужели мы из трех часов не найдем ни одного артиста, который наш взгляд не порадует? Порадует. А если смотреть с другой стороны, то почти все-шляпа.
Я злился, а сейчас нет. У меня много вопросов такого характера: «Почему? Почему ты это делаешь?» мне к очень многим хочется подойти и спросить. Но они риторические.
— Каков твой взгляд на повседневную жизнь? Каков твой жизненный принцип?
— Много вариантов ответа. Я знаю, что какой бы день не был, я знаю, что я вернусь домой, и дома меня ждет какой-нибудь ништяк. Для меня это маяк, вернуться домой с чувством выполненного долга, сделать все возможное, что от тебя зависит, чтобы прийти домой, но с чистой совестью. Вот это очень важно. Мамонов сказал одну вещь, которая меня по-хорошему поразила. Суть была в следующем: сделай хотя бы одно доброе дело в день, не для себя, для человека, безвозмездно, и считай, твой день прожит не зря. Вот так мы начнем делать, и все у нас будет хорошо. Москва хотя бы должна начать улыбаться.
Всем своим друзьям я говорю, что время работает на тебя, время тикает, так займи это время чем-нибудь полезным, и тогда это время пройдет быстрее. Ты проснулся в 9 утра, у тебя трудный день, но ты знаешь, что в 12 ночи ты будешь дома. На следующий день, проснешься, того гляди будет день бодрее. Жить в вечной депрессии не вариант вообще. Веселиться нужно, улыбаться, поддерживать друг друга. Обнулиться можно в любой момент, но проживи назло всем день, а там другой, а там и неделю, жизнь удивительная штука, нельзя упускать эту возможность.
Фотограф: Антон Антонов
