Разве можно научить кого-то, как ему стать самим собой? Вряд ли. А разве есть в жизни что-то важнее, чем стать самим собой? Тоже вряд ли. Значит, в самом важном деле мы лишены наставника. Возможно, им станет психотерапевт и писатель Ирвин Ялом, который откровенно и подробно рассказал о своей долгой жизни в книге «Как я стал собой».
86-летний Ирвин Ялом — автор не только научных трудов по психологии, но и увлекательных интеллектуальных романов на психологические темы. В этой книге, которую он сам называет последней, он впервые рассказывает так откровенно и подробно о себе, вернее, о «становлении собой» (по-английски она называется «Becoming Myself»).
Он перемежает собственную историю сюжетами из жизни пациентов и персонажей. Рассказ о католической монахине, которая утратила радость утренних бесед с Иисусом, перетекает в воспоминания о собственном воспитании.
«Меня послали в воскресную религиозную школу. Там я был нетипично для себя буен на занятиях и постоянно задавал непочтительные вопросы, например: «Если Адам и Ева были первыми людьми, с кем тогда заключали браки их дети?» или «Если правило не употреблять в пищу молоко вместе с мясом было направлено на исключение мерзости варить телёнка в молоке матери его, тогда, равви, почему мы должны распространять это правило на кур? В конце концов, — надоедливо напоминал я всем, — куры молока не дают!» Дело кончилось тем, что раввин устал от меня и выгнал из школы».
Он говорит обо всём: о религии и поэзии, о любимых книгах и о книгах, которые написал сам; о страхе смерти, о клинической практике и опытах с ЛСД, об азартных играх и о любви к жене, с которой познакомился в 15 лет.
Он говорит о старости и об отказах: «Я отказался и от тенниса, и от бега трусцой, и от плавания с аквалангом, но отказ от покера — это совсем другое дело. Прочие занятия в большей степени являются „сольными“, в то время как покер — социальное времяпрепровождение: эти милые люди были моими товарищами по играм, и я очень по ним скучаю».
Он говорит о грустном так же, как и о весёлом: не рисуясь и не прячась, ничего не скрывая — и не преувеличивая. И, как это ему свойственно, совмещает глубину анализа с изяществом изложения.
И ещё он делает признания. Он признаётся — не в больших грехах, которые позволяют совершившему их почувствовать себя романтическим — или хотя бы отчаявшимся — героем. А в поступках и проступках обыденных и заурядных, о которых большинство из нас старается поскорее забыть. В том, что дразнил девочку, в том, что не любил свою мать, что фантазировал о том, как некий человек в костюме скажет отцу:
«Ваш сын Ирвин — экстраординарный ученик и обладает потенциалом, позволяющим внести выдающийся вклад в наше общество».
Как правило, воспоминания о таких эпизодах сопровождаются печалью и стыдом, которые разъедают душу и лишают сил. Но у Ирвина Ялома это получается как-то по-другому. Возможно, потому, что, не пытаясь себя приукрасить, он в то же время не пытается себя и очернить. Он не кается — он просто честен с собой и с нами.
Три художественные книги психотерапевта Ирвина Ялома
1. «Все мы творения на день» (Зебра-Е, 2014)
Эта книга — собрание рассказов о встречах с пациентами. Это истории поиска — себя, свободы, смысла. И в каждом случае разговор рано или поздно касается старости и смерти. Психотерапия проходит успешно, но в этом состоит главная загадка: что именно и в какой момент помогает разным людям?
Название книги — цитата из записок императора Марка Аврелия, о котором пойдёт речь в одной из историй. «Все мы творения на день: и кто помнит, и кого помнят. Всё недолговечно — и сама память, и объект памяти. Придёт время, когда ты всё забудешь; и придёт время, когда всё забудет тебя. Всегда помни, что скоро ты станешь никем и нигде».
2. «Проблема Спинозы» (Эксмо-Пресс, 2015)
Ялом берёт двух героев, которых, на первый взгляд, никак невозможно объединить, они полные антиподы, к тому же между ними три столетия. Барух Спиноза и Альфред Розенберг. Еврей и нацист, философ и преступник.
Один — противостоящий своему окружению вплоть до полного разрыва. Другой — нуждающийся в окружении вплоть до полного растворения в нём. Это произведение — фантазия с исторической точки зрения, эксперимент — с литературной, и шедевр — с психологической.
3. «Мамочка и смысл жизни» (Эксмо-Пресс, 2015)
Бывает ли психотерапевтическая фантастика? В этой книге представлен, вероятно, единственный полноценный образец этого жанра — невероятная история о психологическом поединке психотерапевта с призраком умершего кота, проклятие которого преследует вполне реальную женщину.
На фоне почти готического сюжета с особой отчётливостью выделяется достоверность описания отношений и их развития. Психологическая правдивость, динамичный сюжет и экзистенциальная глубина — свойства стиля Ялома, который проявляется и в других главах книги, посвящённых властной матери героя, его наставникам, друзьям и пациентам.
