Сейчас у меня много интереса к теме зрелой сексуальной любви и я заметила, что эта тема также вызывает интерес у окружающих меня людей – коллег, клиентов, друзей и тех, кто так или иначе оказался поблизости.
Так вышло, что из работ Отто Кернберга, которого давно хотелось почитать, я выбрала книгу «Отношения любви: норма и патология». Отто Кернберг, одна из крупнейших фигур современного психоаналитического мира, создатель современной психоаналитической теории личности, президент Международной Психоаналитической Ассоциации с 1997 по 2001 год.
Что сказать, написано сложно, читать интересно. И я подумала, вот, сколько здесь важных аспектов, которыми хотелось бы поделиться. И которыми мы, гештальт-терапевты, прекрасно можем пользоваться в нашей практике для понимания происходящего с клиентами или с нами самими.
Итак, первый, самый сложный и неоднозначный аспект – агрессия. Кернберг пишет:
«Агрессия входит и в сексуальный опыт как таковой. Мы увидим, что опыт проникновения, внедрения и опыт, когда в тебя проникают, входят, включает в себя агрессию, служащую любви, используя при этом эротогенный потенциал переживания боли как необходимой составной части несущего наслаждение слияния с другим в сексуальном возбуждении и оргазме. Эта нормальная способность трансформации боли в эротическое возбуждение даёт осечку, когда грубая агрессия доминирует в родительско-детских отношениях».
Ого! Боль и агрессия проникновения и внедрения. Удивляюсь. Надо же, это нормальная способность – трансформировать боль в возбуждение… Но, наверное, не слишком много боли, думаю я. Как интересно! Если в детском опыте было многовато грубости, этой способности нет. И тогда первые сексуальные опыты, связанные с болью, обречены на неудачу и будут скорее травматичными, а за ними и вторые… Много же времени понадобится, чтобы снова заработал этот механизм! Вот уж где не место грубой агрессии, так это в детско-родительских отношениях.
Зато в родительских отношениях агрессии, по мнению Кернберга, как раз самое и место! Осмысливаю.
Вспоминаю: это перекликается с идеями Ролло Мэя о том, что сила и активность необходимы любви, любовным переживаниям и действиям. А также о том, как бессилие и пассивность порождают насилие и разрушают хорошие любовные отношения.
Это о том, как не бояться своей природной агрессивности! Она нужна, важна и хороша. В том числе и для того, чтобы защищать от других свою территорию, своё пространство любви, интимность пары от вторжений любого человека, в это интимное пространство не включённого. Интимное пространство – это пространство для двоих, меня и моего партнёра. Значит, там нечего делать друзьям, родителям, знакомым, и даже нашим детям. Интимность включает в себя не только физическую отдалённость от остального мира, но и тайну. Так же, как закрытые двери хранят нас от проникновения в наш дом, тайна хранит информацию от распространения её за пределы интимного пространства. А для этого нужна сила и уверенная агрессивность, способность вовремя сказать «нет» и не пустить маму или подругу, например, даже с самыми благими намерениями. Да, и это нормально – прогнать другого половозрелого взрослого из непосредственной близости к вашему партнёру, злобно заявив ему, что это – ваш партнёр.
Почему же часто агрессия достаётся нашим детям? Потому что они – самые безопасные люди для нас, на ребёнка можно безнаказанно сорваться. И это совершенно безответственно, это вредит ребёнку. Невозможно переоценить такой вред! К тому же, это не приносит должного результата, потому что, увы, агрессия была направлена не по адресу.
Однако же, если удастся научиться быть достаточно агрессивным в своей зрелой любви к партнёру и по отношению к другим окружающим нас взрослым, это будет легко – быть добрыми и терпимыми со своими детьми.
Основным аффектом агрессии Кернберг называет гнев. И выделяет главную функцию гнева – устранить источник боли или беспокойства. Понятно же, что у гнева важная и необходимая миссия. Взрослость, зрелость заключается не в том, чтобы не гневаться, а в том, чтобы научиться обращаться со своим гневом. Замечать его, соизмерять и позволять себе его выражать. Адресно. Аккуратно пресекая и устраняя источник боли и беспокойства.
Второй аспект зрелой сексуальной любви – это флирт, «да» и «нет» одновременно, или поддразнивание. У Кернберга:
- «Эротическое желание включает в себя ощущение того, что объект предлагает себя и в то же время отказывает…»
- «Желание дразнить, чтобы тебя поддразнивали, является ещё одним ключевым моментом эротического желания…»
- «Убегание» самого объекта – это «дразнение», соединяющее в себе обещание и избегание, обольщение и фрустрацию. Обнажённое тело может служить сексуальным стимулом, но частично прикрытое тело возбуждает намного больше. Это объясняет то, почему заключительная часть стриптиз-шоу – полная нагота – быстро завершается уходом со сцены».
Люблю флирт, он завораживает, спасает от скуки, в нём есть место игре, фантазии, азарту, риску, любопытству и интересу, всему тому, что позволяет остро чувствовать себя живым. Если партнёр включается в игру и отвечает, пара получает все ресурсы для прекрасного секса, море возбуждения, а как вознаграждение – удовольствие. Ведь это же известный факт, чем выше возбуждение – тем больше удовольствие, тем острее ощущения. Однако, пара, избегающая риска, занимающаяся сексом механически, «для здоровья» или выполняя «супружеский долг», со временем теряет интерес к такому «мероприятию».
Одно из самых частых убеждений, которые помогают потерять азарт и, как следствие, удовольствие – партнёр «мой», он никуда не денется. Надо ли говорить, что со времён отмены рабства это одна из самых распространённых человеческих иллюзий? Да и рабы время от времени бунтовали или сбегали. Человек наделён свободой воли. Это вроде всем известно, но как-то забывается в повседневности, в привычности, а также в отношениях, регулируемых «долгом». Или когда любовь заменяется властью.
А стоит помнить, что отношения – это всегда риск, что мы всё время меняемся, что партнёр – не часть меня, не моя «вторая половинка». Это ещё одна распространённая, но для возбуждения весьма бесполезная фантазия. Всем известна разница реакции на собственные руки и на руки другого человека, совершающие интимные ласки? Да, своя рука знает, конечно, как надо, но чужая острее чувствуется и удовольствие от неё больше, а ещё неизвестно, что будет в следующий момент… Она может дразнить! Только другой человек может дразнить нас. Или попробуйте дразнить себя сами. Или пофлиртовать сами с собой. Абсурд! Как и идея «я это ты, ты это я». Я – это не ты, и слава Богу, создавшему нас такими разными!
Кстати, для любопытства и интереса нужны различия. Сходства дают ощущение комфорта и родственности, что уже похоже на ощущение семьи, откуда и до инцеста недалеко. Так что, различия – наш верный помощник в обретении зрелой сексуальной любви. С различиями тоже нужно научиться обращаться, это включает в себя зрелую способность принимать другого с его особенностями, видеть их, и, если они не нарушают наших ценностей, какой-то очень важной сути – приветствовать! А не объявлять «крестовые походы» против всего непохожего, что так часто печалит меня в происходящем вокруг!
Иной – не обязательно плохой. А может, так: интересный, любопытный, завораживающий, вдохновляющий и возбуждающе притягательный?
Следующий, третий, весьма волнительный аспект – запреты и их нарушение. У Кернберга:
«…сексуальное проникновение или поглощение объекта является насильственным нарушением чужих границ. В этом смысле нарушение запретов также включает агрессию, направленную на объект; агрессию, возбуждающую в своем удовлетворении, сплавленную со способностью ощущать удовольствие от боли и с проецированием этой способности на объект. Агрессия приносит удовольствие, поскольку она является элементом любовных отношений. Итак, агрессия поглощается любовью и гарантирует безопасность перед лицом неизбежной амбивалентности».
А также нежностью, которая делает вторжение бережным, «любовным». И далее:
«Тело партнёра становится «географией» личностных смыслов; так что фантазийные ранние полиморфные перверсные отношения к родительским объектам сгущаются в восхищение отдельными частями тела партнёра и желание агрессивного вторжения в них. Эротическое желание основано на удовольствии бессознательного проигрывания полиморфных перверсных фантазий и действий…»
О чём это, так сложно, изобилуя терминами, пишет Кернберг? Мы все родом из детства. Соответственно, в раннем детстве мы все пережили удовольствие от прикосновений к нашему телу и наших прикосновений к телам родителей. Психоаналитики различают доэдипову и эдипову фазы развития. Очень рано, от рождения и пока мы очень маленькие, примерно до трёх лет, наше тело недифференцированно сексуализировано, это значит, оно очень чувствительно к прикосновениям практически везде и прикосновения вызывают удовольствие, похожее на эротическое. Намного позже ощущения от гениталий становятся интереснее, чем все остальные.
Но мы растём, и со временем нас отнимают от груди, и чем старше мы становимся, тем больше запретов – уже нельзя потрогать маму или папу так, как нам хочется, появляется стеснение, смущение, стыд. Вина… Райский сад – это не библейское место, это блаженное младенческое неведение о социальных нормах и запретах, естественное удовольствие от собственного тела и наслаждение близостью и теплом других. Однако опыт был. И память о нём – есть! И желание снова «побывать в раю». Психоаналитики считают, что взрослый сексуальный акт – всегда символическое повторение или воплощение фантазий о запретном, невозможном, поэтому называют его перверсным или извращённым. Мне не нравится слово «извращённый», гораздо мягче, мне кажется, слово «видоизменённый».
Созревая и становясь взрослыми, мы всегда несём в себе любовь к нашим родителям, память о тех «райских» временах, и воплощаем эту любовь в отношениях с партнёром, фантазийно нарушая запрет на инцестуозную связь. И в этом – море возбуждения!
Поэтому очень печально, когда с одним или обоими родителями опыт взаимодействия был скорее грубым и неудовлетворительным, холодным, отвергающим. Тогда, к сожалению, для зрелой сексуальной любви есть препятствия, страх вторжения, боли, невозможность возбуждаться на партнёра противоположного пола или собственная «омертвелость». Приходится добираться к удовольствию через многие годы психотерапии, если есть такая возможность, и смелость, и ресурсы.
Следующие два аспекта зрелой сексуальной любви, четвертый и пятый – эксгибиционизм и вуайеризм, с моей точки зрения, совершенно напрасно считающиеся перверсными, плавно вытекают из дразнения. Кернберг пишет:
«Проявление женской сексуальности – и эксгибиционистское, и отвергающее, то есть дразнящее, – является мощным стимулом, вызывающим эротическое желание у мужчин».
«Вуайеризм – очень важный компонент сексуального возбуждения в том смысле, что любая сексуальная интимность включает элемент личного и тайного и, как таковая, является идентификацией с эдиповой парой и потенциальным триумфом над ней. Многие пары способны получать удовольствие от секса только в уединенном месте, вдали от собственного дома и от детей, что демонстрирует запрет этого аспекта сексуальной близости…»
От слова эксгибиционизм веет социальными запретами и фигурой в парке, раскрывающей полы плаща… На самом деле эксгибиционизм – это демонстрация сексуальности, часто вполне социально приемлемая. Это и грудь в декольте, и юбка выше колен, и стринги, выглядывающие над джинсами, и джинсы, съехавшие на пол-попы. А также бицепсы под обтягивающей футболкой и кубики там же, и джинсы с их выпуклостями сзади и спереди, и буйная поросль в расстёгнутой на верхние пуговицы рубашке. Нынешняя мода вполне эксгибиционистская, спасибо её творцам! И – вуайристская, потому что там, где есть тот, кто показывает, находится и тот, кто подглядывает. Осталось признать, что показывать и смотреть – это вполне возбуждающее занятие, как и показывать не до конца, и смотреть как бы втайне. В этом смысле мягкий полусвет-полумрак гораздо интереснее как полной темноты, так и яркого освещения, а для большего возбуждения и вовлечения в процесс зрелой сексуальной любви стоит научиться и показывать, и смотреть.
Хотелось бы мягко упомянуть, что возбуждения будет больше, если попробовать в сексе открывать глаза…рассмотреть партнёра, себя, происходящее как бы «со стороны». Хотя тем из нас, кто склонен себя оценивать и обесценивать, не стоит упражняться в вуайеризме раньше, чем будет достигнута устойчивая позитивная самооценка.
Шестой аспект зрелой любви, который хотелось бы упомянуть – забота, способность заботиться.
«Ролло Мэй (1969) подчеркивал важность «заботы» как необходимого условия развития зрелой любви. Забота, говорил он, «есть состояние, компонентами которого являются признание другого таким же человеческим существом, как ты сам; идентификация своего Я с болью или радостью другого; чувства вины, жалости и осознание того, что все мы зависим от соблюдения общечеловеческих принципов». Он полагает, что «забота-участие» (concern) и «сострадание» (compassion) могут быть другими терминами для описания тех же характеристик. И действительно, его описание заботы-care (одно из значений – «ухаживать за кем-то») очень близко к тому, что Винникотт (1963) описывал как заботу-concern (одно из значений – беспокойство и участие)».
Забота, с одной стороны – то, чем нас встретили в этом мире, когда мы были ещё совсем беспомощными, и то, без чего мы бы не выжили. В этом смысле беззаботными могут быть только дети – поскольку о них кто-то заботится. С другой стороны, когда мы вырастаем, взрослеем, мы учимся заботиться о себе сами, и это нормальное условие взросления. Однако желание заботиться только о себе – признак незрелости, недо-зрелости. Равно как желание, чтобы заботились обо мне, в одну сторону. Взамен на мою несказанную красоту, например. Забота – это в некотором смысле дар, одаривание другого, и этот процесс может принести много радости тому, кто заботится, и удовольствия тому, о ком заботятся. Поскольку в зрелых отношениях важен баланс, обмен, играть в одну сторону долго не получится. Отношения разрушатся. Да, иногда хочется побыть беззаботными, как дети, для этого есть специальное время и место, например, отпуск в отеле типа «все включено». Там уже обо всём позаботились, и пара может спокойно наслаждаться беззаботностью, отдохнуть от всех забот взрослого мира – чтобы появился ресурс снова вернуться в этот мир! И продолжать заботиться.
Седьмой аспект касается переживания печали.
«Есть аспекты влюблённости, которые связаны с развитием способности печалиться и заботиться. По предположению Джосселин (1971), родители, лишающие своих детей возможности переживать печаль из-за утраты объектов любви, вносят свой вклад в атрофию их способности любить».
Печалятся из-за утраты объектов любви не только дети. У печали есть своя задача – некоторая «работа печали», делающая возможным пережить утрату. Печаль несёт с собой конечность боли утраты. Способность печалиться гарантирует нам, что мы способны пережить утрату и сохранить при этом себя, остаться в живых. Ведь ни один объект любви не может нам гарантировать, что он останется с нами «навечно». Это всегда иллюзия. Ни брачные клятвы, ни собственное твёрдое намерение «навсегда» – не гарантия, что утрата не случится. И только опыт пережитой утраты несёт с собой освобождение от катастрофического страха потерять любимого человека.
Опасность потерять – есть, конечно же, тем острее ощущается ценность и важность другого и отношений с ним. Но так же важно сохранять себя. Потому что из катастрофического убеждения «я этого не переживу» вырастает самая отвратительная несвобода, шантаж, угрозы, попытки контролировать другого и отношения… И в итоге их разрушение. За что боролись, как говорится. Очень страшно отпустить контроль и просто любить другого, а вдруг – утрата? Очень важно уметь печалиться, знать: эту утрату я переживу.
Восьмой аспект – верность, преданность, единственность. Кернберг пишет:
«Существует сложившееся мнение о том, что именно женщина хочет сохранить близость и «единственность» отношений, а мужчина желает поскорее вырваться после сексуального удовлетворения. Клинические данные свидетельствуют о противоположном: у многих мужчин стремление к близости разбивается о барьер ощущения, что эмоционально жена целиком принадлежит ребёнку, а многие женщины жалуются на неспособность мужа поддерживать в них сексуальный интерес».
В интимности вклад каждого, и женщины, и мужчины, равен. Каждый хочет интимности и единственности, как главного её условия.
Однако того из партнёров, кто не выбрал другого окончательно или без принуждения, вероятно, будут посещать фантазии о возможных других выборах или же опасения, что партнёр вдруг захочет «перевыбрать», что по сути является проекцией, отражением собственного недо-выбора. У осуществлённого выбора есть своя цена – отказ от всех других возможных вариантов. И награда – интимность, пространство, которое будет только для пары.
Появление третьего, впускание его в отношения пары всегда нарушает интимность, каждая следующая сексуальная связь разрушает предыдущую.
В интимности растёт привязанность, и, соответственно, с ростом привязанности может актуализироваться страх утраты. Люди с нарушением привязанности в своей детской или ранней юношеской истории не выносят роста интимности и находят способы всячески её нарушать. Это не зависит от пола, мужчина ли, женщина. Утверждение о моногамной женщине и полигамном мужчине, с моей точки зрения, довольно поверхностно.
Ребёнок, зачатый парой, поначалу предмет большой радости и гордости обоих, но всё же он становится «третьим» и ставит под угрозу интимность пары за счёт глубины эмоциональной связи матери и ребёнка. Карл Витакер утверждал, что с рождением каждого ребёнка мать изменяет отцу на какое-то время, а потом постепенно возвращается. Это всегда кризис. Паре понадобится зрелость и любовь, чтобы пережить его и сохраниться.
Девятый аспект зрелой сексуальной любви – вопросы непрерывности.
«Существуют вполне нормальные чередования интенсивности общения пары и временного ухода друг от друга».
«Хотя непрерывность в сексуальных отношениях у мужчин и женщин нарушается в разной форме, всё же сам факт их существования и периодические охлаждения даже в стабильных и благополучных союзах являются важным дополнением к аспектам уединенности, интимности и стремлению к слиянию эротического желания и поведения. При отсутствии таких разрывов сексуальные отношения становятся частью обыденности, а это может привести к накоплению агрессии в переживании слияния, что является угрозой отношениям в целом. Японский фильм «Империя чувств» режиссера Нагиса Осима (1976) служит хорошей иллюстрацией постепенного нарастания необузданной агрессии во взаимоотношениях двух любовников, чьи сексуальные страсти поглотили всё и разорвали их контакт с внешним миром».
В гештальт-терапии мы говорим не о непрерывности, а скорее о цикличности любых процессов. Каждый контакт происходит по своему циклу, у которого есть начало и завершение, преконтакт, когда мы голодны, и ассимиляция, когда мы сыты, удовлетворены и хотим спокойно «переварить» происшедшее. В этом смысле чередование интенсивности, о котором пишет Кернберг, вполне понятный процесс. Спад интенсивности, особенно первый, может вызывать у пары тревогу, однако важно понимать, что это естественно, и уметь переключаться. Способность не «циклиться» невротически и не пугаться временного охлаждения, не делать скорых выводов, заметив у себя или в партнёре «похолодание», очень важна для зрелых отношений.
В качестве десятого аспекта зрелой сексуальной любви хотелось бы также сказать о теле, телесном опыте и участии как аспекте зрелой сексуальной любви, но далеко не первом и не самом главном! У Кернберга:
«Любовь, получаемая в форме эротической стимуляции поверхности тела, стимулирует возникновение эротического желания как двигателя для проявлений любви и благодарности.
Женщина испытывает эротическое возбуждение от интимных частей тела любимого мужчины, и, что примечательно, когда любовь проходит, её интерес и идеализация тела партнёра также прекращаются».
В противовес одной из главных иллюзий, поддерживаемых масс-медиа, индустрией красоты и незрелыми подростковыми тенденциями современного общества – о том, что сексуальность напрямую зависит от красоты тела, его формы, параметров, юности, хочется сказать, что любовь всё-таки первична.
Потому что когда любовь разрушена, самое красивое тело не вызовет ничего, кроме недоумения и отвращения, желания оттолкнуть и сбежать. Мы все субъективны. Мы люди, нам нужны смыслы. Без смысла мы можем механически выполнить некоторую последовательность действий, которую можно по определению назвать сексом, но удовольствие будет ниже среднего, а после вместо наполненности мы заплатим чувством опустошения.
И тогда возникнет вопрос, который задаёт один из героев фильма «О чем говорят мужчины» – самый важный вопрос, оглушающий в случае отсутствия ответа: зачем?
Что важно, с моей точки зрения – иметь здоровое тело. Всё же секс – это в том числе и инстинкт продолжения рода, для его продолжения нужен здоровый, подходящий партнёр. Отсюда – запах как способ биологически, природно распознать подходящего партнёра, внешний вид как ориентир. Это некоторая основа, нельзя отрицать нашу животную природу, но она точно не первична.
Природа наделила каждого из нас уникальным телом, кому-то повезло больше, тело досталось красивое и здоровое, кому-то меньше. Наша ответственность в том, что мы делаем с этим даром. Развиваем или калечим, поддерживаем здоровым питанием и сном или разрушаем злоупотреблениями и психосоматическими заболеваниями. Сейчас очень много вполне доступной информации, что можно делать, чтобы двигаться в ту или иную сторону.
Ориентирование на внешние данные, длину ног, цвет глаз или волос характерно для подросткового, незрелого выбора. Подростки ещё не умеют создавать зрелые, полноценные отношения, потому что сами незрелы, до определенного возраста это нормально. Лет до 20-25. Помните, как в песне Наутилуса: жестокие дети, умеют влюбляться, не умеют любить?
Зрелая сексуальная любовь интересна своей глубиной, полнотой смыслов, а ещё тем, что в ней не страшно взрослеть.
Стареть, наверное, всегда страшновато, как и понимать, что все мы смертны, и я тоже, но когда жизнь наполнена смыслами, а отношения – любовью, когда секс со своим партнёром со временем становится только лучше, а отношения – все глубже и ближе, жить становится очень ценно. Полно-ценно!
И последний, одиннадцатый аспект – оргазм и оргазмические переживания, конечно же! Отто Кернберг писал об этом так:
«Центральной динамической характеристикой сексуальной страсти и её кульминацией является переживание оргазма при коитусе. При переживании оргазма нарастающее сексуальное возбуждение достигает вершины в автоматическом, биологически детерминированном отклике, сопровождающемся примитивным экстатическим аффектом, требующим для своего полного воплощения временно отказаться от границ Я – расширить границы Я до ощущения субъективно диффузных биологических основ существования…
…важной стороной субъективного переживания страсти на всех уровнях является выход за границы собственного Я и слияние с другим».
Удивительное, парадоксальное переживание. Тот случай, когда переживание слияния – как награда за долгую индивидуацию. Предлагаю насладиться описанием Кернберга:
«Существует завораживающее противоречие в комбинации этих важнейших черт сексуальной любви: чёткие границы Я и постоянное осознание несоединимости индивидуумов, с одной стороны, и чувство выхода за границы Я, слияния в единое целое с любимым человеком – с другой. Отделённость ведёт к чувству одиночества, стремлению к любимому и страху хрупкости всяческих отношений; выход за границы Я в единении с другим вызывает ощущение единства с миром, постоянства и творения нового. Можно сказать, что одиночество есть необходимое условие для выхода за границы Я».
Оставаться в пределах границ Я, в то же время преодолевая их с помощью идентифицикации с объектом любви, – это волнующее, трогательное и связанное с горечью и болью состояние любви».
«Мексиканский поэт Октавио Паз (1974) описал эту сторону любви с необыкновенной выразительностью, заметив, что любовь – это точка пересечения между желанием и реальностью. Любовь, говорит он, открывает реальность желанию и создаёт переход от эротического объекта к любимому человеку. Это открытие почти всегда болезненно, поскольку любимый(ая) представляет собой одновременно и тело, в которое можно проникнуть, и сознание, в которое проникнуть невозможно. Любовь – это открытие свободы другого человека. Противоречие самой природы любви в том, что желание стремится к осуществлению с помощью разрушения желанного объекта, и любовь обнаруживает, что этот объект невозможно разрушить и невозможно заменить».
Скоро весна. И потом, как писал Хэмингуэй, в конце-концов всегда приходит весна. Надеюсь, то, о чём я пишу сегодня ночью, поможет наполнить чью-то жизнь смыслом и любовью.
