У нас принято торопиться. Не побежала, а помчалась. Не пошла, а понеслась. У нас вечно тикают часики, нам вечно дышат в спину, поэтому надо скорее выйти замуж, родить, взять ипотеку, стать начальником отдела. И нет бы остановиться и спросить у самих себя: а то что?
Моя коллега как-то посетовала в фейсбуке, что не высыпается – каникулы кончились, а 12-летняя дочка рано встает в школу. Ну как, посетовала – просто сказала, что встает пораньше, будит ребенка и готовит завтрак. Самым популярным комментарием был «А вот мой сын (дочь, я сама) с семи лет просыпается по будильнику (ходит в школу один, заваривает чай и т.д.)».
С одной стороны: ну, круто. Такой самостоятельный. Так быстро адаптируется к взрослой жизни. Что можно даже поспать, грешным делом, еще часок, пока он там всё сам, всё сам. С другой – неужели потом, позже, сыну или дочке с лихвой не отсыплют одиноких утр с холодным кофе и такими же бутербродами, которые или разогреешь сам, или ешь, как есть? Зачем быть «таким взрослым», когда тебе 12, зачем надеяться на то, что «потом будет проще» — это ведь неправда. Вставать по будильнику будет одинаково противно и в 8, и в 36 лет. Но в 8 это еще и обидно – у тебя отобрали возможность уткнуться в теплый мамин бок, ворча: «Не хочу никуда идти, можно я еще полежу, пожалуйста-препожалуйста», и чёрта с два ты потом, в 36, сможешь это повторить. Есть люди, которые говорят: я ни о чем не жалею. Мне кажется, они врут. Мне кажется, все жалеют вот о таком – о том, что можно было не торопить время.
Я ужасно жалею, что увидела Нью-Йорк только в 27. Конечно, я была счастлива, что вообще туда попала (могла бы и не, в Риме так вот до сих пор не была), но помню, как мне захотелось потеряться там хотя бы на месяц – а я не могла. Уже была в командировке, уже собиралась замуж, словом, уже слишком многим пришлось бы поступиться, чтобы вырвать себе этот месяц. А в 17 условностей было меньше – но нельзя было после школы взять и не поступить в университет. Или поступить и сразу бросить – не понравилось. Помню, одна мысль об этом вызвала у меня панику, а общество подбадривало: мол, да-да, не поступишь – и до седины будешь торговать салатами с крабовыми палочками на вынос. Вон тот ларек видишь? И я, что характерно, видела.
А сейчас оглядываюсь назад и думаю – ну, что было бы, если б не поступила? Если бы поступила через год? Да ничего. Но про «ничего» люди обычно понимают лет в 30. Хорошо, если в 30. А можно и вообще не понять, что не так, и всю жизнь бежать впереди паровоза.
У Жванецкого есть зарисовка про это:
«Мы спешим в самолете, в поезде, в автобусе, хотя мы уже там.
Мы выходим компанией на стоянку такси и в нетерпении толкаем посторонних. Мы спешим.
Куда? На квартиру.
Зачем? Ну, побыстрее приехать. Побыстрее собрать на стол.
Сесть всем вместе…
Но мы и так уже все вместе!»
У нас принято торопиться. Не побежала, а помчалась. Не пошла, а понеслась. У нас вечно тикают часики, нам вечно дышат в спину, поэтому надо скорей окончить институт, начать работать, выйти замуж, родить, взять ипотеку, стать начальником отдела. Не останавливаясь, чтобы подумать: а может, ты не хочешь ипотеку?
Может, ты хочешь снимать квартиру и ходить на работу в соседнюю бургерную, чтобы работать там поваром? Не руководя корпорацией, не зарабатывая шестизначных сумм, просто укладывать котлеты на булки. И всё. Каждый день проживать – с удовольствием, потому что тебе именно эти булки и котлеты нравятся.
Контраргумент обычно такой: это пока молодой, тебе нормально, вот станешь старым – тогда поймешь. Что поймешь? Как это – жить без квартиры. Но с чего вдруг все обязательно одинаково это поймут? И одинаково ужаснутся. Ведь нет.
Мы не хотим верить в то, что можно прожить счастливо до старости. Как угодно прожить – без высшего образования, без «своего угла», без карьеры и вообще должности – и все равно любя собственную жизнь. Ведь если признать, что счастливым можно быть от чего угодно – придется признать и то, что упустили сами. Ради мифической финишной прямой, к которой зачем-то мчались, упуская возможность потеряться в Нью-Йорке. А потом заставляя мчаться своих детей, приучая к тому, что они – уже взрослые в 12, и могут вставать по будильнику.
Какие, говорят мне, мелочи. Можно жить и без Нью-Йорка. И без любимой работы. Да можно. Без чего только не живут люди. Но вообще жить, чтобы есть в голову и работать на работе, или жить счастливо – это не совсем одно и то же. Счастье как раз и состоит из мелочей – мозаики, в которой не бывает «зато», и нельзя компенсировать отсутствие чего-то важного лично для тебя, другим важным — но для того парня. Не заменишь вечерний вид на Барселону должностью начальника отдела. Не заменишь вечерний вид на Барселону в 40 тем, чем он мог бы стать для тебя в 20, когда ты ужасно хотел увидеть Барселону, но не поехал, потому что уже устроился на работу, потому что потом эту должность займут, не успеешь (с). Не то пальто.
А хочется, чтоб то.
