Он снова переступает порог моего кабинета. Как же он мне осточертел. Всегда вовремя, первым протягивает дрожащую руку и даже воротничок застегнут идеально – до последней пуговицы. Хуже всего его вечно виноватая улыбка. Он уже в тысячный раз спрашивает разрешения лечь на кушетку, хотя он сам же и платит за приём.
Терпеть не могу неподдающихся случаев. Зачем он ко мне ходит, ведь мой час баснословно дорог? Надо было отказать ещё тогда. Внезапные панические атаки – профиль совсем других специалистов.
«Я вас слушаю», – привычно устраиваюсь в своём кресле, чтобы вникать. Иногда мою работу выполнять до смешного легко.
«Мама. Она снова меня замучила, окончательно. Она постоянно контролирует меня. Каждый мой шаг. Зачем я иду, куда иду, с кем и надолго ли. Я не могу отвечать грубо, она же моя мать. Я всё не могу перестать думать о том, кем бы я был, если бы не болезнь. Не могу перестать мечтать».
Я просто киваю в такт его голосу.
«Я хотел бы сменить работу, ведь я никогда не хотел быть инженером. Мать воспитывала меня одна и старалась дать мне хорошее образование. Этот вуз принял меня через олимпиаду. Отказаться от такого предложения было бы глупо. Конечно, мне не нравилось, но этот мамин милый взгляд, полный гордости… Она не вынесла бы отказа».
Кажется, я стал профессионалом в рисовании кругов на полях, только тетрадных. Главное – делать задумчивый вид, как у профессионального психолога.
«Все пять лет университета были для меня пыткой. Кромешный ад, я просыпался по ночам от кошмаров с цифрами и графиками. Теперь же ещё и эта работа – хорошее место, глупо было бы его упускать. И ведь мама была так горда. Начальник у меня замечательный, ценит, премии даёт каждый год. В принципе, мою жизнь можно назвать вполне сложившейся».
Я слушаю этот рассказ каждый сеанс. Ужасная история о человеке, который живет чужой жизнью. Меня словно ледяной водой окатывают каждый раз, до мурашек. И почему-то я всегда ощущаю могильный смрад.
«Если бы не атаки, конечно, всё было бы совсем иначе. Я купил бы себе тот дерзкий харлей, стал байкером, решился на тату во всю спину. Но самое главное, я бы не постеснялся тогда подойти к той шикарной девице на Редисон стрит. Той самой, которую провожают глазами все в округе. Послал бы своего начальника со всеми его этими: «Будь на работе обязательно без пяти» и “Стол в конце дня должен блестеть”. Я бы в жизни больше не взялся за карандаш».
Каждый раз он описывает жизнь, которой он никогда не жил. Мне в эти моменты его всегда безумно жаль.
«Если бы я не задыхался в самые важные моменты моей жизни и смог всё высказать, поспорить, заявить свои реальные эмоции, я был бы другим человеком. Успешным, крутым, свободным и смелым. Я был бы настоящим мужчиной. И да, я бы съехал от матери, просто молча собрал вещи и на пороге спокойно сказал, что нам пора жить отдельно, как бы я её ни любил».
Я ничего не могу поделать с биохимией мозга. Это болезнь, диагноз, и от бессилия перед этими словами подташнивает. Мы оба ничего не могли поделать, и парень на кушетке это знал, но всё равно он приходил на сеанс два раза в неделю. Он просто рассказывал мне, кем хочет быть, а я слушал. Но в тот раз я решил заговорить.
«Послушай, Майк. Ты знаешь, я мало что могу, но есть одна техника интуитивного письма. Помогает общаться с подсознанием напрямую. Не лекарство, но способ. Просто закрываешь глаза и водишь ручкой по бумаге всё, что приходит в голову, избегая любого контроля. Поток сознания – некий вид транса, когда твоё подсознание начинает отвечать».
«Фрейд утверждал, что подсознание – это нечто древнее, оно намного сильнее сознания, наша тёмная сторона личности. Все тайные мысли и желания там. Подсознание вмещает в себя весь опыт, который не сумело проанализировать сознание. У некоторых даже получается решать с его помощью сложные задачи. Например, Менделеев увидел периодическую таблицу во сне. Интуитивное письмо помогает человеку стать цельным, узнать себя настоящего и даже попросить о чём-то у себя настоящего».
Следующий приём Майк пропустил. Может, заболел? На второй и третий сеанс он тоже не явился. Неужели надоела бесполезная терапия? В конце концов, я психолог, а не волшебник. Резонно.
Объявился он спустя месяц. Заросший недельной щетиной и в грязной рубашке на выпуск, опоздал на полчаса. Он нагрубил секретарше на входе и, не поздоровавшись, завалился в кресло и уставился на меня красными глазами. Передо мной вроде сидел Майк, но как будто уже и не он.
«Доктор, письма работают». Он казался скорее шокированным, чем больным.
«Так это же прекрасно».
«Ничуть. Раньше я всегда знал, когда наступает очередной отлив болезни. Я мог забыть о симптомах на пару дней и делать то, что нравится, пользоваться этим временем по максимуму, пока не накрывало снова. Поэтому я не пришёл в прошлый раз. Но никаких панических атак нет уже целый месяц. Доктор, что со мной»? Он не мог поверить, что выздоровел так внезапно и избавился от болезни, которая душила его долгие годы. «Что мне теперь делать, я не умею жить здоровым», – Он уронил голову в руки и весь словно сдулся.
Только спустя полгода он дал о себе знать. Открытка пришла с какого-то безумного фестиваля байкеров. Он описывал своё многомесячное путешествие по всей стране. На фото с обратной стороны был он на своем новеньком Харлее, а сзади маячила та самая девица – мечта всех в округе. «Спасибо за тот совет доктор! Это письмо я написал интуитивно, поэтому и отправил. Значит, я так хочу и так лучше».
Медсестра сказала мне, что его будто подменили. Он неотесан и груб, вечно опаздывает и теперь страшно матерится. Теперь его описывали как бесстрашного и дерзкого нахала. Такой, знаете, дикий, отшельник, перекати-поле, которому на всех плевать. Живёт в студии, работает тату-мастером, съехал от матери. Этого счастливого человека я и не знал. Главное, что выпустив всех своих внутренних демонов на свободу, он не пугается своего отражения в зеркале по утрам.
А что бы вы выбрали: стать отвратительным собой или прожить чужую, но порядочную жизнь?
– advego.ru
