Он пригласил её на перекур. На где-то между основным и спать. Мы сидели на траве и она щурилась рассвету. Я отдал ей свои очки. “Пусть будет счастлива”, — молчал я. И молчал.
Наша вторая встреча случилась на крыше. На собрании анонимных Симачевцев. Она взобралась, уселась, но осталась опять одна. Лера следила за каждым из мужчин, и грусть заполняла её зрачки, белки, а потом давила на веки. Было видно, что она привыкла оказываться среди чужих, но устала от невнятных поцелуев и тех, кто забывает обнимать. На её лице стояла печать ЗАО “Разочарование и одиночество”. Лера молча ушла. Никто не заметил.
На третий раз она пришла под кайфом всех известных нам разновидностей. Лера давила из обоих уголков губ счастье и легкость. Она смеялась и поддерживала всё, что я произносил вслух. Между нами случилось тепло. Не искра или похоть. Не даже флирт — тепло. То самое, что она искала вот уже целое лето и, возможно, весну.
Лера, видимо, много работает и, видимо, с этим у неё все получилось. Видимо, папу она знает, но не знает. Видимо, со всем у неё выходит, кроме любви. Словно этот механизм забыли вставить. Словно не научили, не умеет, не высыпается. Лера шла по пустому Вспольному, после party и дождя. Пальцами она нащупывала влажный воздух, как пульс — “но разве пульс делает из нас живых?” — пугалась своих же мыслей Лера. Странно, все почему-то доверяют лету больше, чем зиме, но ведь сгореть — куда больнее.
Послать лучи любви автору можно здесь:
