Я хочу рок-н-ролл

0
95

Все обсуждают Джоанну Стингрей. Джоанна, американская певица, дочь миллионера – так говорят – и страстный поклонник русского рока, в 80-х вовсю тусовалась в СССР.

Вчера Джоанна выложила на своем сайте несколько десятков фотографий: с Цоем на кухне, с Курехиным на пляже, с Кинчевым в обнимку, с Гребенщиковым – в ванне голышом. В коммуналке, куда набилась вся рок-тусовка. В Парке Горького. Фотографии крутые. На них – середина 80-х, там пьют водку, играют рок и любят жизнь.

И секс. Погодите, уймите трясущиеся руки, набирающие адрес сайта. Там нет камасутры, конечно. Но каждая из этих фотографий – это и есть секс. Во всех их безумных объятиях, в позах полулёжа, в самодовольной любви к себе, во взглядах. В накрашенном танцующем БГ – в 84, мать его, году.


Во всем.

— Уууу, — зашипел русскоязычный сегмент фейсбука, залистав фотографии американки до дыр. – Эта Стингрей наверняка с ними со всеми спала. Певица она… Секс-туристка!

И за этим шипением ясно слышалось «Везёт же – спала». Или – «Ого, какой Гребенщиков! Нет, даже ОГО». Или простое: «Чёрт, ну почему не я?».

А действительно – почему не ты? И не ты. И не я (в конце-то концов!)

Одна моя подруга недавно спросила: слушайте, а куда пропали все недостатки? Где сейчас те, кто делает глупости? Кто пьет до утра, целуется до распухших губ, кто рвется ночью на поезд в соседний город – чтобы через несколько часов поехать обратно? Кто, в конце концов, приходит домой с разбитыми коленками (неа, не упала). И кому за это не стыдно.

Это ключевое.

Не стыдно.

Как же хочется, чтобы меня окружали люди греховные и не идеальные, говорила та же подруга. А вокруг сплошь филологи, фитоняши и бросальщики курить. Где грехи? Где легкое моральное разложение, за которым так приятно наблюдать – и еще приятнее участвовать?

У меня есть знакомый. Ему 50. Он не сорит деньгами, не похож на Джорджа Клуни, у него жена, дочь и внучка, и, надо сказать, довольно отвратительный вкус. Он любит гавайские рубашки, причем носит их так – расстегнув почти до пупа.

Уже одного этого факта должно было быть достаточно, чтобы женщины подходили к нему спросить в лучшем случае «который час». Однако ему пишут юные студентки, смешливые блогерши и замужние дамы, зовут встретиться и выпить, и гавайская рубашка их не смущает. Я долго не могла понять – а как? Ведь полтинник, семья и вот это все!

Мы живем в разных городах, встретиться долго не удавалось, а когда удалось, я поняла этих женщин. Он просто на них так смотрит. Как Микки Рурк на Ким Бессинджер, когда она танцует для него стриптиз. Как Гребенщиков из 84 года, и как Стингрей смотрела на Гребенщикова.

Не с желанием сходить вместе на йогу смотрит, в общем.

И в мире, где стрижка бороды превращается в знаковое событие, а Ким Кардашьян приходится оправдываться даже не за то, что она пьет и курит (она, конечно, не пьет и не курит), а за сам факт, что у нее есть задница, и она иногда смеет эту задницу чем-нибудь обтягивать – вот в этом мире да, такая условная гавайская рубашка вполне себе тянет на сексуальное переживание.

Но мир не может состоять из одних сексуальных Гребенщиковых, скажете мне вы, и будете правы. И вообще – жизнь не затяжная вечеринка. Плюс – сейчас не восьмидесятые. А после гавайских рубашек вообще одно похмелье. В отличие от йоги, например.

Это я понимаю. Но когда смотрю на фотографии Кинчева, Цоя, Африки, безумной Стингрей, смотрю, как они курят, ржут, любят друг друга и жизнь – я хочу быть ими. Не в части музыки или таланта, это невозможно, это я тоже понимаю. Я хочу так же, как они, любить жизнь и жрать ее ложкой.

Пусть не всегда – не люблю все-таки похмелье, это правда. Но очень хочется иногда хотеть написать кому-то помадой на стене: I GOT YOU BABE.

Понимаете? Хочется хотеть.

ВАШ КОММЕНТАРИЙ

Please enter your comment!
Please enter your name here