Городские сумасшедшие: Вероника Романова

Теле- и радиоведущая Вероника Романова поделилась с GR своей профессиональной историей, принципами, которыми руководствуется в жизни, а также рассказала о текущих проектах – сложных для исполнения, но захватывающих и открывающих новые форматы теле- и радиовещания.

— Вероника, расскажи, какое у тебя было детство? Уже тогда ты хотела попасть в кадр?

— Детство было так давно, а с другой стороны, оно как бы и не заканчивается (смеется). Как несправедлив все-таки мир: сохранить в себе детство в очень взрослой жизни для женщины – глупость, а для мужчины – мудрость (опять смеется).

Я училась в математическом классе в одной из лучших гимназий Санкт-Петербурга. У меня был физико-математический класс с углубленным изучением английского языка, то есть не было детства, как вы понимаете. Там конкурс был безумный, постоянно всех отчисляли, было пять девочек в классе и одни парни-математики. Всероссийские олимпиады, умные и скромные мальчики. Сейчас это, кстати, помогает мне верить в справедливость мира, потому что в математике ты или решил, или не решил.

А то, чем я сейчас занимаюсь, – это сплошная вкусовщина: одному редактору нравится что-то, а другому категорически нет. А ты работаешь с тем, которому не нравится, и здесь миллион вариантов развития событий. Я работаю на ТВ с 10-го класса, когда начала вести одну молодежную программу в прямом эфире.

— То есть это было просто хобби?

— Это была форма протеста от типичной питерской пай-девочки. У меня получилось найти время на совершенно другую жизнь, в которую я, конечно, сразу влюбилась. В 15 лет я стажировалась на радио, делала интервью со звездами, подбирала короткие шутки к эфиру, работала диджеем в ночных клубах, отбирала танцовщиц для выступлений. В общем, вылезти из этого было невозможно, потому что это такой аттракцион, который всегда с тобой.

— Когда пришлось делать выбор профессии?

— Не пришлось, потому что в 11 классе я написала пару олимпиад, и меня брали без экзаменов в 3 лучших технических ВУЗа в Питере. Бонусом стало свободное лето, статус студентки СПбГУ – это очень престижно, да и вообще, никто не скажет, что ты дура, если ты матмех закончила. Что бы ты ни натворила. В общем, это был холодный расчёт (смеётся).

— Да, это круто.

— Телек просто остался. Мне приходилось лавировать между двумя дрейфующими льдинами, которые расходятся прямо под ногами. Сначала я работала в программе про туризм. Приходилось ездить по разным странам. Я была ведущей и редактором. Приезжала на пару дней, писала тексты, монтировала выпуски, сдавала экзамены и снова улетала.

Потом у меня начались съемки в Москве в сериале, проект длился полтора года. Я постоянно летала в Питер, тогда еще не было ни «сапсанов», ни «аэроэкспрессов». Был последний самолет из Шереметьево, который вылетал в 23:25, и постоянные пробки до аэропорта. Этот рейс стоил безумных денег, и если мы не успевали закончить снимать вовремя, авиабилеты пропадали, а на следующий день обязательно нужно было в университет. Приходилось ехать в Петербург на поезде Москва-Мурманск, который отходил в 2 часа ночи, потому что он был самый дешевый, а денег на что-то другое уже не хватало.

К тому же институт мой находился еще и за городом, в Петергофе. Все технические вузы СПбГУ вынесены туда, чтобы студенты жили, как в европейском кампусе, и их ничего не отвлекало. Лес и лекции. Если ты приехал, то точно не прогуляешь, потому что добираться туда полтора часа, и пойти некуда: ни кинотеатров, ни кафе, ничего. Одна столовка внутри твоего института, а на улице ветер, снег, дождь. Приходится учиться.

— Но перетянуло телевидение в итоге?

— Ну почему? Матмех я закончила.

— Ведь можно было и не заканчивать, если было уже понятно?

— Можно было. Но это психологический момент. Вдруг когда-нибудь профессия пригодится. Это хорошая подстраховка, когда ты еще что-то умеешь. Телеведущий, радиоведущий, даже актер – это можно назвать профессией, только если ты суперпрофессионал. Таких единицы, а для всех остальных – это просто работа.

— То есть, если есть проект, где ты востребован, то хорошо, а нет, значит, тебя не позовут больше?

— Может, и позовут. И обязательно позовут скорее всего, но придется держаться за место всеми силами, прогибаться под тех, кто тебе не нравится. А второе образование дает в каком-то смысле свободу, хотя бы иллюзорную. За пару месяцев я могу выучить любой язык программирования, и будет на что жить. Могу переехать в любое место и работать дистанционно.

Возможно, это в каком-то смысле делает из меня дилетанта в том, чем я занимаюсь сейчас, когда держишь в голове запасной аэродром, а, может, именно в этом и есть профессионализм – когда в любой момент можешь изменить свою жизнь.

— Это твоя характерная черта – подстраховка во всем, или ты все-таки плывешь по течению? Судя по тому, что ты закончила такой ВУЗ и такой факультет, будучи телеведущей, ты очень ответственный человек. 

— В IT бизнесе это один из самых сложных вопросов. В стартапах, например, очень важно оценить риски и понять, что делать, если проект не идет. Бросать его? Жалко, ты на нем столько денег потерял. С другой стороны, если не бросишь — потеряешь еще больше. Так и со временем, в человеческой жизни это один из важнейших ресурсов. На что стоит его тратить, где остановиться. Пока я просто стараюсь делать как можно больше. Видимо, поэтому мне пока рано заниматься бизнесом (смеется). Но вообще я очень ответственная. Последние 4 года мой будильник по рабочим дням звонил в 4 утра, и я ни разу не проспала. За это меня любят работодатели.

— Ты веришь, что это судьба или заслуга твоих действий, работы?

— Мне кажется в творческой сфере очень многое решает случай, который сводит с определенными людьми, профессиональными направлениями, все не просто так. Но чем больше ты сам делаешь, тем чаще эти случаи происходят. Мне моё техническое образование всегда помогало на телевидении, потому что я делала огромное количество сюжетов про стартапы, какие-то новые разработки, которые мало кто понимает. Очень удобно держать в штате сотрудника широкого профиля.

— Ты очень долго работала в прямом эфире «Lifenews», у вас была сильная команда. Каковы правила игры в сфере прямого эфира? Каким нужно быть человеком, чтобы там работать?

— Нужно иметь силу воли, если ты чего-то не знаешь, если у тебя нет времени накануне изучить материал, значит, надо встать в 2 часа утра или в час. У меня это так работает, кому-то прям везет, что вопрос попадется как на экзамене, который ты знаешь. Я так не могу, может, это математическая школа меня воспитала качественно готовиться. В прямой эфир, особенно новостной, я иду как на экзамен. Я должна знать все, держать в голове информационное поле полностью.

— Значит, сила воли – это дотошность, въедливость, усидчивость?

— Да, это тоже тренируется силой воли.

— Но сила воли – это такой момент: мне сегодня лень в этом разбираться, завтра утром прочитаю по дороге. Это неправильный подход? Такое впечатление, что в этой профессии ты просто не имеешь права себя жалеть, потому что твой непрофессионализм будет виден зрителям.

— Я знаю гениальных ведущих, которые могут не разбираться в теме, но они считывают психофизику человека и в процессе пытаются увидеть самые интересные моменты, чтобы их вытащить.

— Это же лотерея каждый раз?

— Наверное, мне не хватает этого риска. Я трудоголик. Это прозвучит парадоксально, но мне легко, когда я потратила все силы на изучение материала.

— Невозможно за сутки начать разбираться в сфере, о которой ты не знал ничего раньше?

— Если ты долго работаешь в новостях, ты накапливаешь знания. Одно цепляется за другое. У тебя появляется большой информационный бэк, ты его наращиваешь каждый день. Редкие темы приходится выкапывать с нуля. Конечно, если ты приходишь в новости из совершенно другой сферы, то, наверно, будет ощущение, что требуется построить мир за один день.

— Расскажи о проекте, над которым ты сейчас работаешь.

— Я сейчас веду эфиры в двух местах. По четвергам делаю двухчасовые интервью с артистами в прямом эфире на телеканале Russian Musicbox. Это просто праздник. Мы шутим, танцуем, поем, обсуждаем премьеры. Несмотря на серьезную подготовку и большую эмоциональную отдачу, это для меня отдых. И в офисе все очень уютно и по-семейному. После эфира гости остаются пить кофе с коллективом канала, не хотят уходить вообще.

В остальные дни у меня самый технологически сложный эфир из того, что я делала. «Страна ФМ» — это телевидение и радио вместе. Это очень интересно. Здесь нужно передавать слушателю, в первую очередь, то ощущение уюта и правды, которое дает радио, а зрителю — телевизионную картинку. Как мне кажется, это совершенно несочетаемые вещи — уют и форма.  G

Есть так называемое телевизионное вранье: утром все не выспались, хотят сидеть сгорбившись, укрывшись в плед, но «по картинке» все идеально: ведущие одеты с иголочки, красиво причесаны и держат осанку — врать может только голос. ТелеРадиоВидение – это когда внешне ты врешь, что не хочешь спать, а голосом говоришь все, как есть. И там очень высокий темп, ритм, потому что есть фиксированный тайминг, которым управляет режиссер. Ты работаешь с открытым ухом, когда в любой момент могут сбивать технические комментарии.

Если на телевидении ты можешь процесс импровизации обыграть – повести бровью, хмыкнуть, просто улыбнуться, помолчать, если у тебя остается 3-4 секунды, то на радио это просто катастрофа. Двухсекундное молчание – это увольнение. Микрофон отключился? Радио умирает? Почему ведущий молчит? В таком формате перестают работать все телевизионные бонусы, когда неуверенность и неловкие моменты можно прикрыть красивым эфирным платьем и удачным макияжем. При этом остаются все его минусы – к рабочему времени прибавляется грим, нужно ловить камеры, не подглядывать в текст, работать без суфлера. А еще добавляются все радийные требования. На мой взгляд, это двойной стресс и, в хорошем смысле, двойные стандарты. Причем надо уметь пошутить, взаимодействовать с партнером. Партнеры постоянно меняются, их надо чувствовать, вырабатывать какие-то универсальные невербальные сигналы, чтобы не перебить друг друга раньше времени.

— Ты рада, что попала на такой сложный в профессиональном смысле проект?

— Мне, конечно, очень нравится. Коллектив классный, потому что атмосфера стартапа всех нацеливает на соревнования с самим собой. Это я мог вчера, а сегодня надо больше, лучше, круче. И это командный дух. Нет раскола. Есть созидательная конкуренция, направленная на то, чтобы улучшить весь продукт.

— Это очень круто – работать в такой команде.

— Я вообще поняла, что мне нравится атмосфера всего нового. Мне не интересно заниматься рутиной. Хочется все время чему-то учиться. Я могу долго не спать, не есть, не пить, не видеться с друзьями, работать. Но хочется знать, что где-то там будет отдых. Даже если отдых не предвидится, даже если стартап на 10 лет, все равно есть ощущение, что мы сейчас что-нибудь сделаем, а потом отдохнем. То есть, нужна морковка, за которой надо идти, или же свет в конце тоннеля.

— У нас есть традиционный вопрос: каков твой взгляд на повседневную жизнь?

— Мне кажется, что жизнь – для радости. Это, с одной стороны, так просто понять, а с другой, так сложно сделать. Счастье – это выбор. На него нужно решиться. Взять и отрезать то, что тебе мешает. В разумном смысле, конечно. В первую очередь, я говорю об эмоциональном насилии, неприятных людях, ненужных делах.

— У тебя получается?

— У меня стало получаться, раньше – нет. В какой-то момент нужно сделать серьезное волевое усилие, а потом все пойдет естественно, и уже не захочется по-другому. Вы только не думайте, что я зомби с тренингов (улыбается).

— Спасибо!

Фотограф: Аракчиева Вероника