Городские сумасшедшие: Антон Комолов

0
271

Известный теле- и радиоведущий Антон Комолов уже более 20 лет дрейфует по волнам российского шоу-бизнеса. Мастер в буквальном смысле на все руки, он ведёт радио эфиры, телешоу,  озвучивает героев мультфильмов, а также находит время на семью и благотворительность. Обо всём понемногу он рассказал в нашем большом интервью накануне финала Чемпионата Мира по футболу. С футбола мы и решили начать.

GR: Мы начнём с актуального…

Антон: Интеллектуального?

GR: С актуального.


Антон: А, я думал, с интеллектуального. Думаю: так…

GR: Чемпионат мира. Как мы уже поняли, вы болеете, вы поддерживаете…

Антон: Вы по усам поняли, да? Да, это правда. Я болею и отращиваю по новой усы надежды.

GR: Вы вообще увлекаетесь футболом вне чемпионата?

Антон: Ну постольку-поскольку. Я не могу назвать себя болельщиком, на футбольном стадионе я был прямо очень давно. Слежу и за российскими чемпионатами, и за какими-то другими раз в два года, когда наши всё-таки какое-то участие принимают в европейских и мировых первенствах.

GR: Вы болеете за сборную России?

Антон: Ну да, ну а как? Ну, то есть вот как говорят? «Ты за кого будешь болеть? За сборную России». Далее следует вопрос: «А после выхода из группового турнира?» Мне из тех, кто остался, бельгийцы понравились, с японцами у них был матч очень крутой. Хотя японцы, если бы вышли, было бы, наверное, ещё круче, с точки зрения драматургии.

GR: Теперь уже неизвестно. Ну в смысле, бельгийцы сильные, но… С японцами было бы интереснее.

Антон: Ну да. Но у японцев, мне кажется, не было бы никаких шансов в матче с Бразилией, а бельгийцы с бразильцами — это интересный матч. Не знаю, нет команды, которая бы мне очень-очень нравилась, поэтому я обычно либо за красивую игру, как отбалтываются болельщики, либо за более слабую команду. Вот условно, в матче Бельгия-Япония, я за Японию, пусть выигрывают самураи. Если, конечно, слабая команда не играет совсем уж скучно. Мы, разумеется, не имеем в виду сборную России.

GR: А вот вы всё-таки из той категории людей, которые говорили: да нет, наша сборная в 1/8 точно не пройдёт, да не, в 1/4 точно не пройдёт, или вы наоборот верили и надеялись?

Антон: Ну, с такой группой, конечно, я рассчитывал, что наши выйдут в плей-офф, потому что группа феерически удачная, давайте так это назовём. А против Испании… Ну, конечно, я, как и 90% болельщиков, был убеждён, что лучшим исходом для нашей команды будет сохранить лицо – проиграть не крупно. И когда наши в итоге выиграли, это было замечательно. Можно капризничать, как капризничают некоторые болельщики по поводу качества игры. Потому что я помню свои ощущения, когда наши выиграли у голландцев в 2008 году…

GR: Я помню, да, этот момент.

Антон: Да. На следующий день, я помню, я встречался с друзьями, и мы говорили: а помнишь, как этот сыграл, а как этот пробил, а как забили, а как это. В данном случае с матчем с испанцами все вспоминают ногу Игоря Акинфеева. Что, в общем, неплохо, но по результату всё равно через 10 лет об этом никто уже особо не вспомнит. Нет, ну кто-то, может, и вспомнит, конечно, но большинство всё равно запомнит только результат.

GR: Просто это так странно, что если бы мы проиграли, сейчас страна говорила бы: да они ничего не умеют…

Антон: Ну, это вообще свойство, мне кажется, наших болельщиков, а может быть даже, если шире брать, свойство всех наших людей. Если взять, например, английских болельщиков, они со своей командой остаются, как бы команда не играла. Болельщики Ливерпуля поют свою песню «You`ll never walk alone», даже когда их команда проигрывает. Болельщики остаются с командой, когда команда опускается в дивизион ниже и т.д. У нас болеют немного по-другому. Если наши выигрывают, то молодцы, мы всегда в них верили, если проигрывают, то бараны дубоногие.

GR: Да, причём, если выигрывают, то болельщики ещё говорят – это наша заслуга, это мы так болели.

Антон: Это, конечно, не заслуга тех, кто так говорит, это моя заслуга и моих усов надежды. Да.

GR: Насколько вы вообще близки к спорту и каким спортом занимаетесь?

Антон: Профессионально я не занимался никаким видом спорта. Я в школьные и в институтские годы очень любил и много играл в баскетбол на любительском уровне. Сейчас продолжаю его любить, но это уже платоническая любовь. А так, ну да, я занимаюсь в спортзале, хожу там с какими-то железяками: катаю штангу, пихаю гантели.

GR: А вы вообще здоровый образ жизни ведёте?

Антон: Ну… Смотря с кем сравнивать, конечно. По сравнению с Чарльзом Буковски, да.

GR: Уже неплохо.

Антон: Да, да, я по нему меряю свой ЗОЖ.

GR: Вопрос про Москву, про город  как один из принимающих чемпионат. Как вам вообще обстановка, настроение?

Антон: Прикольно, мне нравится. Я был в фанзоне на Воробьевых горах и ездил на Никольскую специально. Не потому, что я такой прямо болельщик-болельщик, а именно посмотреть на праздник, потому что такое раз в жизни бывает, когда чемпионат мира в твоей стране. Мне нравится, что приехало огромное количество радостных, весёлых, дружелюбных, иногда немножечко пьяненьких людей, которые кричат всякие кричалки во славу своих команд. Это очень круто, очень здорово. Это удивительно, конечно, когда ты видишь, какое количество латиноамериканцев прибыло из Панамы, Мексику я даже не беру, Колумбии и так далее. Из тех стран, которые мы привыкли свысока называть странами третьего мира. Но там у простых людей хватило денег и на билет, и на гостиницу, а ведь Москва недешёвый город.

GR: И на проживание, и на… выпить.

Антон: И на билеты на футбол, потому что билеты на матч адски дорогие.

GR: Мне кажется, это болельщики из разряда людей, которые за два-три года начали копить деньги.

Антон: Да, возможно, но..

GR: Мне кажется, Мексика, вообще всей страной приехала.

Антон: Да, мексиканцев много. А я вот когда ездил на Никольскую, в тот день много было почему-то тунисцев, болельщиков из Туниса. Я не знаю, с чем это связано, но там было множество флагов Туниса, они ходили демонстрацией, пели какие-то песни. Это очень здорово. И наши люди посмотрят, что иностранцы не такие уроды и дураки, и иностранцы всё увидят.

GR: Я на днях видела такую ситуацию: подходят молодые люди к полицейским и говорят: а нам можно распивать алкогольные напитки на улице. Он их спрашивает: а вы иностранцы? Нет, отвечают они. Тогда нельзя. Это тоже мило.

Антон: К сожалению, это, скорее, грустная часть, потому что чемпионат уедет, и всё вернётся на круги своя. Улыбки с лиц полицейских уйдут. Потому что сейчас, когда полицейские улыбаются, это выглядит так, как будто так бывает всегда, хотя так и должно быть.

GR: Хорошо. Перейдём к другой теме. По вашему мнению, что такое поколение MTV, кто эти люди, какие они?

Антон: Я вообще не люблю обобщения в любом ключе, в любом контексте, и в случае с поколением MTV в том числе. Это, наверное, люди, которые на самый конец 90-х, начало 2000-х были тинейджерами, то есть им было от 13 до 19 лет. Вот, наверное, это они. Но они настолько разные! Да как и любая другая общность. Кто такие Овны, кто такие Скорпионы?

GR: А почему это поколение называется MTV? Почему это понятие стало нарицательным?

Антон: Ну, наверное, MTV был каким-то прорывом, как это ни парадоксально. В том смысле, что MTV был не первым музыкальным каналом в Москве и России, но при этом он стал волной новой музыки, новой энергии. Наверное, из-за этого. То есть просто для людей это было как…

GR: Глоток воздуха?

Антон: Ну, глоток воздуха для многих и некий маркёр «свой-чужой». То есть, если ты, условно говоря, смотришь MTV, то дальше можно не спрашивать, какую музыку ты слушаешь, какие группы у тебя любимые. Это некая шкала ценностей, система координат. И ты в этой системе координат либо внутри, либо вне её. Это не значит, что если ты внутри, ты хороший, а снаружи ты плохой. Это вот просто способ понять, кто свой и чужой, способ распознавания.

GR: Я сама смотрела MTV, и мы с подругой после школы всегда только этим и занимались вместо уроков. И утром начинали день с MTV, и я помню каждый клип.

Антон: Давайте вы скажете, чтобы в интервью вошло, что вы сначала делали все уроки, на отлично сдавали все зачёты, и только потом включали MTV. Это для моих мамы с папой, а то они вменят мне в вину, что вот, вырастил поколение.

Ну, не знаю. Мне приятно, безусловно, слышать, что то, к чему я имел отношение, имело достаточно большое значение для людей. Но тут я скажу то же самое, что я сказал и у Дудя: мы тогда не ставили себе какую-то серьёзную задачу, что вот, мол, сейчас мы делаем какие-то великие дела. Мы делали то, что нам нравилось, просто это попало в резонанс со временем, совпало с чаяниями людей, которые были не внутри канала, а вне его, которые его смотрели. Вот это круто.

Почему всё быстро закончилось? Ну, ещё Юрий Михайлович Антонов пел: но всё хорошее всегда кончается. Мы вырастаем, прежде всего, и сейчас это просто ностальгия. Вот тут как раз можно подумать, покопаться. Вот почему, например, люди старшего поколения ностальгируют по Советскому Союзу, ведь если разложить по полочкам, то там отрицательного было, пожалуй, больше, чем положительного.

GR: Но всё равно люди скучают?

Антон: Да, потому что в большинстве своём они скучают не по Советскому Союзу, а по себе молодым. Может, и вы по себе молодой скучаете?

GR: Да, возможно. И по тому времени, которое ассоциируется с музыкой, с телеканалом.

Антон: Да, по атмосфере. Вот вы говорите, что для вас MTV был глотком свежего воздуха. А у меня подобное было на первых курсах института, когда я начал слушать рок – RHCP, Faith No More, все сиэттлские группы и так далее, потом добавился MTV. А для вас он был основным каналом, путь в мир того, что вам нравится.

GR: Да, да. Как вы думаете, есть ли сейчас его аналог? Необязательно телевидение.

Антон: Э… интернет?

GR: Ну интернет, да. А можно ли сейчас как-то назвать поколение тинейджеров, как считаете?

Антон: Ну, это же клише, которые придумывают все, начиная от журналистов и заканчивая социологами и демографами: поколение X, поколение Z, сейчас, по-моему, поколение Y или Z уже? Вот мне интересно, что будет, когда буковки алфавита закончатся?

GR: С начала алфавита пойдут, наверное…

Антон: Или Z-01, Z-02.

GR: Да, или цифры добавят.

Антон: Да, возможно. Я не знаю, честно говоря, имеет ли смысл называть как-то поколения, но это всегда делают – послевоенное поколение, поколение хиппи.

GR: Есть, знаете, сейчас поколение винишко тян. Слышали о таком?

Антон: Ну, а это?..

GR: Это люди, которым сейчас 12-19 лет.

Антон: Ну, может быть. Мне кажется, и это, наверное, хорошо, что сейчас такое огромное количество источников информации. Идёт дробление интересов, и нет такого, что объединяло бы всех абсолютно людей возрастом от 12 до 19. Это тоже мы недавно обсуждали с друзьями, и я давно заметил, что сейчас, например, нет музыкальной группы, которая соберёт стадион. Вот мы заговорили про Beatles. А последняя группа, которая собрала бы огромный стадион – 40-50 тысяч человек, это Coldplay. А это нулевые.

GR: Muse, может быть, тоже?

Антон: То же самое, нулевые. Сейчас шоу-бизнес немножко меняется, он становится намного более скоротечным: взрываются звёзды, а через год про них никто уже не помнит. Они очень ярко загораются и очень быстро перегорают, потому что клиповое мышление – во всём, в том числе и в потреблении музыкальной информации.

GR: Вы как отец не думаете, что такое количество информации может и в другую сторону сработать?

Антон: Ну конечно. Вспомните, как MTV точно так же ругали, Бивиса и Батхеда, например, или… вы же помните клип «Smack My Bitch Up»? Это же пропаганда! Вот как сейчас такой клип может появиться? Тогда, когда мы на MTV работали, там блёрили просто грудь, грудь показывали без заблёривания после 11 вечера. А сейчас там нужно блёрить просто весь экран. Наверное. Времена меняются, они становятся более пуританскими и ханжескими одновременно. Отрицательная информация была всегда, на мой взгляд, сейчас она стала более доступной. Меня, как родителя, интересует, что сыну доступна информация о наркотиках, порнография, насилие и прочее. И меня это, конечно, беспокоит, но я с этим ничего сделать не могу. Единственное, что можно сделать, – надо со своими детьми больше разговаривать.

GR: Шоу «РАШ» выходит уже семь лет. Вам вопрос как к ведущему…

Антон: Не надоело ли мне?

GR: Давайте так: спрошу чисто контентно, потому что мне понятно, что мы все переливаем одну и ту же информацию…

Антон: Ну да, как и женские журналы – всегда немного про секс, про одежду и про бьюти. У меня был кризис идентичности, давайте так это назовём, когда была программ «Полная версия». Это то же самое, что и «РАШ», тоже на «Европе Плюс», тоже я её делал, можно даже сказать, что я был таким локомотивом, инициатором её создания. Она выходила с 2004 по 2007 год, 3 сезона. И вот я думал: что же мы всё одно и то же мы мусолим? А тогда в контенте был намного больший крен в отношения, любовь, секс, чем сейчас. И я думал: ну сколько можно говорить про секс, надо обсуждать более серьёзные вещи, а я не могу. И вот я на 5 лет уходил на радио «Маяк». Сейчас я вернулся на «Европу Плюс» и, в принципе, делаю то же самое, что и тогда. Единственное, что изменилось – темы, которые стреляли тогда, например, про секс, сейчас уже не стреляют. Ну, потому что уже разных источников информации много.

И это всё-таки не познавательная программа, а чистой воды развлекательная история. И важно, наверное, не О ЧЁМ мы говорим, а КАК мы говорим. То есть по большому счёту я не думаю, что люди включают шоу «РАШ», слушают темы и думают, ну в этой теме я эксперт, поэтому я слушать не буду. Или наоборот: о, вот это как раз я давно хотел узнать. Они слушают, чтобы получить настроение, а тема уже вторична.

GR: У вас в проекте и не бывает, допустим, каких-то супермедицинских заключений…

Антон: За редким исключением. У нас бывают эфиры, которые мы для себя определяем как просветительские. Условно говоря, когда день борьбы со СПИДом в декабре, мы делаем специальный выпуск. У нас маленькая команда – Лена Абитаева, Тимур Бодров, мы с ними прям готовимся. То есть обычно подготовка проходит в намного более лёгкой форме, это всё импровизация. А здесь прям подготовка, потому что у нас люди многих вещей не знают. Поэтому есть такие, скажем, социально важные, может быть, не для слушателей, для нас, темы.

GR: В любом случае есть обратная связь – звонки. И люди рассказывают смешные истории, они не ждут, что вы будете реагировать как психоаналитик.

Антон: Да, да, и для меня, честно говоря, это стало откровением, когда была ещё программа «Полная версия». И сейчас я продолжаю приятно удивляться, насколько адекватные люди звонят.

Они умеют говорить, они умеют рассказать истории, с юмором, с самоиронией. Это очень круто, потому что есть стереотип, что на радио звонят косноязычные люди, которые хотят заказать песню или выиграть кепку, а вот мы всё-таки опровергаем этот стереотип.

GR: Это значит, что вы всё делаете правильно.

Антон: Мне тоже так хотелось бы думать.

GR: Все эти годы вы работали и на радио, и на телевидении. Это потому, что вам это нравится и то, и то или… Как сказать?.. Потому что вы считаете себя именно телерадиоведущим?

Антон: И то, и другое. Мне нравится, естественно, быть телеведущим. И на радио есть своя специфика, есть особенности, которые мне интересны как ведущему. И с точки зрения паблисити это хорошо, это потом косвенно влияет на мою работу как ведущего. Ну и две зарплаты, конечно, выше, чем одна. Как в том анекдоте – а ещё бы я немножечко шил…

GR: А нет такого, что вы после радио на телевидении прям душой отдыхаете?

Антон: Нет, в этом смысле нет. Всё зависит от проекта. Проекты разные, некоторые из них мне самому в кайф – интересно и здорово. А некоторые… Ну, работа есть работа. Как кто-то сказал: настоящий профессионал не обязан любить свою работу, достаточно, чтобы он просто делал её хорошо. Вот. Такие проекты у меня тоже бывали, но в целом мне как-то везло, я находил что-то интересное для себя в каждом проекте, почти в каждом.

GR: Что касается озвучки. Как вы открыли в себе что-то такое?

Антон: Ну, не я, а ленивец Сид во мне открыл. Это получилось случайно. Это было уже, господи, почти 20 лет назад – 2000-й или 2001 год – когда должна была выйти первая часть «Лендникового периода». Там был кастинг голосов на озвучку ленивца, ну, не только ленивца, но я в итоге стал ленивцем.

GR: Вас пригласили попробовать?

Антон: Да, предложили – а попробуйте. Я попробовал. Я ничем таким до этого, конечно, не занимался, а в итоге получилось очень круто. А потом уже в каких-то проектах я занимался озвучкой – и телесериалы, и телевизионные проекты, Цезаря Милана я озвучивал. Очень большой был проект для канала Animal Planet – 150 серий телевизионного шоу, где латиноамериканский дядька, который живёт в Лос-Анджелесе, укрощает психованных собак. Собачий психолог, можно сказать.

GR: А кого вы озвучивали?

Антон: Я дублировал как раз его. Там оригинал английский, а я по-русски дублировал конкретно этого Цезаря Милана. И у меня создалось впечатление, что я теперь могу укротить любую собаку. Любую. Я боюсь крупных собак, поэтому это такое приятное чувство…

GR: Возможно, это вам помогает теперь и в жизни?

Антон: Вообще, это опасное ощущение, что ты можешь подойти и любую овчарку дикую одним словом, одним цыком можешь приручить.

GR: Ну а если брать Сида, он вам сразу понравился? Потому что он теперь только с вашим голосом ассоциируется.

Антон: Я, как и все зрители, полюбил Сида, потому что он – очень прикольный персонаж. Я не знаю, будет ли шестая часть, но очень надеюсь на это. А вообще многие озвучивают мультики, но мне с персонажем ещё и повезло, потому что он смешной, веселый, глупый, хитрый, трогательный.

GR: Мне кажется, озвучить ещё и смешно, это намного сложнее.

Антон: Это правда, но это и намного интереснее. Конечно, просто озвучить – это быстрее, проще, но это не так интересно. К Сиду, конечно, у меня любовь, которая, наверное, не с первой части началась. В первой части было всё-таки привыкание к работе, к процессу, а дальше я озвучивал его с удовольствием. Когда выходит следующая часть, я бегу быстрее Сида озвучивать. Не знаю, что он думает по этому поводу.

GR: А как ваш сын к этому относится?

Антон: Конечно, он этот мультфильм смотрел. Когда он родился, по-моему, одна или две части уже вышли. А к тому моменту, когда он подрос, чтобы мочь целиком посмотреть полнометражный мультик – всё-таки детям нельзя много телевизор смотреть – там уже и другие части вышли. И случилась забавная история. У меня многие знакомые его тогда посмотрели, некоторых я даже приглашал на премьеру. Я говорю, я там мультик озвучиваю, приходите, и они приходили, выходили после мультика и говорили: вообще, классный мультик, а ты кого озвучивал, белку? А с сыном, когда мы смотрели его первый раз и когда Сид заговорил, я спросил: Андрей, а что это за голос? И он сразу: это папа. Вот, он сразу определил, хотя я там достаточно сильно менял голос. Я даже боялся, что он после этого будет думать, что его папа ленивец.

GR: Но он всё равно вас сразу узнал…

Антон: Да, это дети, они по-другому слышат, наверное.

GR: А в каком возрасте он посмотрел мультик в первый раз?

Антон: Наверное, года в три-четыре.

GR: Идём далее. Вы, как я понимаю, активно участвуете в различных благотворительных проектах.

Антон: Бывает.

GR: Плюс всемирный фонд дикой природы. У вас там до сих пор есть должность?

Антон: Ну, я был в правлении. Но в правлении можно быть два срока по четыре года подряд, а сейчас я в наблюдательном совете.

GR: А в чём заключается эта работа?

Антон: Если не брать всякие скучные для постороннего наблюдателя вещи, как отчёты, заседания, утверждения и прочее, то каждый член правления или наблюдательного совета помогает фонду в меру своей компетенции. То есть, поскольку я работаю в СМИ, я консультирую фонд на тему взаимодействия со СМИ, помогаю контактами, ещё как-то.

GR: То есть, кто кем трудится, тот так и принимает участие в деятельности фонда?

Антон: Да. Ну вот, скажем, будет экономист, он будет смотреть финансовые отчёты фонда, будет смотреть, насколько там всё правильно, аудировать. А вот я, например, почитаю всё это… И хотя я с цифрами на «ты» – у меня хорошее образование, техническое – но всё равно экономика для меня не настолько прозрачна.

GR: А другие проекты благотворительные?

Антон: Центр лечебной педагогики «Особое детство»?

GR: Да. Вы как-то целенаправленно искали именно эту нишу?

Антон: Нет, это всё случайно. В принципе, это получилось так же, как и с Фондом дикой природы, отчасти случайно. У них был юбилей, не помню, сколько лет, и они попросили его провести. Я откликаюсь достаточно часто на такие приглашения. Провёл, они пригласили приехать в Центр, посмотреть. Я приехал, увидел, какие люди там работают. Там прямо такие подвижники! И я стал регулярно помогать им. Как-то опять же что-то проводить для них, где-то подтягивать СМИ, контакты, а где-то деньгами. Потом тоже вошёл в попечительский совет. Ну и с другими организациями я время от времени сотрудничаю. Например, есть фонд «Живой». Я не замыкаюсь на темах природы, детей. «Живой» помогает взрослым. У нас ведь много фондов, которые помогают детям, и мало фондов, которые помогают взрослым. То есть я открыт, но иногда отказываю, потому что невозможно всем помочь. А обычному человеку, который, например, читает мою страничку в Инстаграме или на фейсбуке, наверняка не понятно, как это всё связано.

Во-первых, благотворительность у нас вообще мало кому интересна. А во-вторых, люди тут же начинают путаться, они не понимают, что где и почему были дети и панда, а теперь дети и инвалиды? Поэтому я всегда объясняю, почему занимаюсь именно этим проектом, и это, как правило, находит понимание. И поэтому же я отказываю каким-то другим фондам, стараюсь концентрироваться на своих направлениях. Просто распыление не поможет ни тем организациям, которым я отказываю, ни тем, с которыми я плотно сотрудничаю.

GR: Как вы видите тенденции благотворительности в России? Что-то за последние годы изменилось, на ваш взгляд?

Антон: Да, конечно. Благотворительность развивается, но, на мой взгляд, очень медленно. Просто я человек не только процесса, но и человек результата. Кому-то, к примеру, нравится чем-то заниматься, и вот он весь в упоении от процесса. А мы что-то делаем, и это как ремонт. У нас ремонт. Лично мне нравится, когда ремонт закончен. Так и в благотворительности.

Очень мало людей серьёзно вовлекается в эту сферу. У нас такая пока незрелая благотворительность… Я её называю – благотворительность лайка на фейсбуке. То есть человек видит какой-то там пост и, даже не вникая ни во что, просто ставит лайк. И он считает себя благотворителем. Если он поставил перепост, он вообще мега благотворитель. Я просто вижу это на конверсиях и на своей странице, и на других. Когда, например, речь идёт о сборе денег на какие-то программы того же Центра лечебной педагогики, я могу проследить, сколько один пост собирает лайков и сколько из этих лайков конвертируется в какое-то пожертвование, неважно, 10 это рублей, 30 или 100. Там цифры очень небольшие, но всё равно они растут, и это хорошо, это здорово.

GR: Как вы думаете, что могло бы положительно повлиять на развитие благотворительности? Например, привлечение большего количества селебрити? Ну, допустим, такого уровня, как Водянова, Хаматова?

Антон: Они все вовлечены ого-го как!

GR: Я имею в виду, что можно привлекать других крупных деятелей театра, кино, музыкантов.

Антон: Да-да, тут важен комплексный подход. И также надо привлекать тех, кто сейчас владеет умами молодёжи – всяких блогеров. И на государственном уровне про благотворительность надо рассказывать. И нужно рассказывать по-разному, потому что у многих есть стереотип про мошенников, которых немало в благотворительности, но при этом есть и достаточно простые алгоритмы, как мошенников отсечь.

GR: И для каждой аудитории каждый человек, допустим, это блогер, надо рассказывать об этом по-своему…

Антон: Даже звёзды «Дома 2» могут говорить про благотворительность. Я помню, несколько лет назад они ездили сдавать кровь. Не знаю, почему я это запомнил. Есть, конечно, опасение, что если тебе перельют кровь человека из «Дома 2», ты как бы тоже поменяешься, но в целом это полезное привлечение внимания к донорству. Я не знаю, если ли какие-то цифры, говорящие о том, насколько это в итоге повлияло на ситуацию. Возможно, там аудитория просто чесала пузо, глядя телепрограмму, и на этом всё. Но в целом, конечно, всё полезно, и инициатива должна быть и снизу, и сверху.

GR: Будем надеяться. Насколько я знаю, вы читаете лекции в школе радио.

Антон: Нет, нет. Это один раз были такие мастер-классы.

GR: А на какие темы?

Антон: Обычно вопрос-ответ. У меня были предложения преподавать. Но я очень такой дотошный, системный человек и думаю, чтобы преподавать, надо разработать курс и должно быть достаточно времени, а при моем рабочем графике это сложно, поэтому в итоге не получилось. А мастер-класс – это преподавание в такой лёгкой форме. Я даю некую вводную часть, а в остальном мы занимаемся тем, что интересно журналистам молодым.

GR: Если взять вас через 10-15 лет, вы хотели бы…

Антон: Преподавать?

GR: Да.

Антон: А это не вопрос возраста, мне кажется.

GR: Ну, сейчас у вас совсем мало свободного времени…

Антон: А когда время освободится, я бы потратил его на путешествия.

GR: Понятно. Тоже хорошо.

Антон: Но я считаю, что, как и во многих других профессиях, педагогом надо родиться. Вот я на примере своего сына кое-что понял. Когда мы с ним делаем уроки, я могу объяснить и два раза, и три, и тридцать два раза повторить, не повышая голос, я этому научился. Но педагогика – это как с писательством: если можешь не писать, не пиши. Есть люди, которые к этому имеют специальный талант. Может быть, он у меня где-то дремлет, а потом раскроется ближе к пенсии? Ну как ближе? Её всё отодвигают и отодвигают…

GR: И теперь непонятно, да.  Сначала путешествовать, а потом, возможно, пенсия.

Антон: Ну, преподавать и по скайпу можно.

GR: В общем-то, да, очень удобно. Вы принимали ещё участие во всероссийском диктанте, были какие-то курьёзные случаи, вам вообще понравилось?

Антон: Ну прикольно. Хорошо, что я диктатор – диктую, а не пишу, потому что там, конечно, иногда с точки зрения пунктуационных знаков бывает какой-то ад. Я бы завалил, однозначно. Орфография у меня более-менее, а с этими запятыми, точками с запятой, двоеточиями… Но мне нравится, что это интересное испытание самого себя. Я люблю какие-то тесты на IQ пройти или ещё что-то. Не тест «Кто ты в группе «ВИАгра»?», хотя и это тоже интересно.

GR: Я тоже хотела пройти, в смысле, поучаствовать.

Антон: Написать диктант?

GR: Но никак не получается.

Антон: Это забавно, мне кажется. Посмотреть на свой результат, а потом: о господи, никому никогда не скажу.

У моего сына в 5 классе начались склонения, и я понял, что я это когда-то учил, но ничего не помню. А самое главное, я вообще не понимаю, зачем это всё нужно, особенно в 5 классе. Особенно, если он лингвистикой не будет заниматься вообще.

GR: Как вы считаете, какими качествами должен обладать человек, который хочет приблизиться к профессии телерадиоведущий в России?

Антон: Красота, красивое тело, податливость, вот это вот всё.

GR: Может быть, какие-то особенные интеллектуальные данные?

Антон: Да ну что вы! Вы включите телевизор, семь из восьми телеведущих… Давайте так: в идеале, во всём мире, мне кажется, должны быть высокие требования к телеведущим. Но это не значит, что у всех, кто сейчас работает на ТВ, есть подходящие качества. И если этих качеств нет, это не значит, что туда невозможно попасть. Телеведущим нужна, скорее, не интеллектуальность, но образованность, то есть знания в разных областях, начитанность, эрудированность, быстрые мозги, умение анализировать информацию и быстро соединять одно с другим. Сейчас, конечно, прямых эфиров почти не осталось, но, тем не менее, это не помешает.

GR: На радио это важно.

Антон: Да-да.

GR: И уметь анализировать информацию…

Антон: Быстрая реакция, чувство юмора и самоирония.

GR: Угу.

Антон: Чтобы у человека было не только убеждение из серии «я такой самый классный, юморной», а всё-таки самоирония тоже. Это вообще самое важное качество, как мне кажется. И естественность.

GR: И заключительный вопрос…

Антон: …И красивая форма ушей. Мочки уха должны быть очень красивыми.

GR: Обязательно. (смеётся)

Каков ваш взгляд на повседневную жизнь, есть ли у вас какие-то минимальные правила, которыми вы живёте? 

Антон: Я в таком контексте не задумывался. Я, наверное, человек достаточно прикладной, то есть какие-то философские правила, мантры и прочее меня не увлекают. Ну я их, конечно, знаю. Я во ВКонтакте всегда меняю статус: «Меня трудно найти и легко потерять», «Верьте в себя», «Вселенная внутри нас», вот это вот всё.

Очень много есть таких вещей, про которые вроде как все знают, и от этого они стали банальными. Тут я вряд ли скажу что-то новое. Не знаю. Меньше сидеть на диване? В философском смысле, разумеется. Меньше сидеть на философском диване, а больше что-то делать. Под лежачий камень вода не течёт, это правда. И вот ещё: быть любопытным в широком смысле этого слова. Не в том смысле «А с кем Рапунцель там сейчас вот в эту самую минуту?», а в широком смысле – интересоваться разными сторонами жизни, быть человеком, открытым разной информации. Если вам нравится музыка, это не значит, что только музыкой вы и должны интересоваться. Немного про экономику, немного про политику, немного про кино тоже важно знать, это не помешает в жизни.

GR: Спасибо большое.

Фотограф: Вероника Аракчиева

ВАШ КОММЕНТАРИЙ

Please enter your comment!
Please enter your name here